Алексей Толстой, стихотворение
Поток-богатырь
1
Зачинается песня от древних затей,
От веселых пиров и обедов,
И от русых от кос, и от черных кудрей,
И от тех ли от ласковых дедов,
Что с потехой охотно мешали дела;
От их времени песня теперь повела,
От того ль старорусского краю,
А чем кончится песня — не знаю.
2
У Владимира Солнышка праздник идет,
Пированье идет, ликованье,
С молодицами гридни ведут хоровод,
Гуслей звон и кимвалов бряцанье;
Молодицы что светлые звезды горят
И под топот подошв и под песенный лад,
Изгибаяся, ходят красиво,
Молодцы выступают на диво.
3
Но Поток-богатырь всех других превзошел:
Взглянет — искрами словно обмечет;
Повернется направо — что сизый орел,
Повернется налево — что кречет;
Подвигается мерно и взад и вперед,
То притопнет ногою, то шапкой махнет,
То вдруг станет, тряхнувши кудрями,
Пожимает на месте плечами.
4
И дивится Владимир на стройную стать,
И дивится на светлое око:
«Никому, — говорит, — на Руси не плясать
Супротив молодого Потока!»
Но уж поздно, встает со княгинею князь,
На три стороны в пояс гостям поклонясь,
Всем желает довольным остаться —
Это значит: пора расставаться.
5
И с поклонами гости уходят домой,
И Владимир княгиню уводит,
Лишь один остается Поток молодой,
Подбочася, по-прежнему ходит,
То притопнет ногою, то шапкой махнет,
Не заметил он, как отошел хоровод,
Не слыхал он Владимира ласку,
Продолжает по-прежнему пляску.
6
Вот уж месяц из-за лесу кажет рога,
И туманом подернулись балки,
Вот и в ступе поехала баба-яга,
И в Днепре заплескались русалки;
В Заднепровье послышался лешего вой,
По конюшням дозором пошел домовой,
На трубе ведьма пологом машет,
А Поток себе пляшет да пляшет.
7
Сквозь царьградские окна в хоромную сень
Смотрят светлые звезды, дивяся,
Как по белым стенам богатырская тень
Ходит взад и вперед, подбочася.
Перед самой зарей утомился Поток,
Под собой уже резвых не чувствует ног,
На мостницы как сноп упадает,
На полтысячи лет засыпает.
8
Много снов ему снится в полтысячи лет:
Видит славные схватки и сечи,
Красных девиц внимает радушный привет
И с боярами судит на вече;
Или видит Владимира вежливый двор,
За ковшами веселый идет разговор,
Иль на ловле со князем гуторит,
Иль в совете настойчиво спорит.
9
Пробудился Поток на Москве на реке,
Пред собой видит терем дубовый,
Под узорным окном, в закутном цветнике,
Распускается розан махровый.
Полюбился Потоку красивый цветок,
И понюхать его норовится Поток,
Как в окне показалась царевна,
На Потока накинулась гневно:
10
«Шеромыжник, болван, неученый холоп!
Чтоб тебя в турий рог искривило!
Поросенок, теленок, свинья, эфиоп,
Чертов сын, неумытое рыло!
Кабы только не этот мой девичий стыд,
Что иного словца мне сказать не велит,
Я тебя, прощелыгу, нахала,
И не так бы еще обругала!»
11
Испугался Поток, не на шутку струхнул:
«Поскорей унести бы мне ноги!»
Вдруг гремят тулумбасы; идет караул,
Гонит палками встречных с дороги;
Едет царь на коне, в зипуне из парчи,
А кругом с топорами идет палачи —
Его милость сбираются тешить,
Там кого-то рубить или вешать.
12
И во гневе за меч ухватиляс Поток:
«Что за хан на Руси своеволит?»
Но вдруг слышит слова: «То земной едет бог,
То отец наш казнить нас изволит!»
И на улице, сколько там было толпы, —
Воеводы, бояре, монахи, попы,
Мужики, старики и старухи, —
Все пред ним повалились на брюхи.
13
Удивляется притче Поток молодой:
«Если князь он иль царь напоследок,
Что ж метут они землю пред ним бородой?
Мы честили князей, но не эдак!
Да и полно, уж вправду ли я на Руси?
От земного нас бога господь упаси!
Нам Писанием велено строго
Признавать лишь небесного Бога!»
14
И пытает у встречного он молодца:
«Где здесь, дядя, сбирается вече?»
Но на том от испугу не видно лица:
«Чур меня, — говорит, — человече!»
И пустился бежать от Потока бегом,
У того ж голова заходила кругом,
Он на землю как сноп упадает,
Лет на триста еще засыпает.
15
Пробудился Поток на другой на реке,
На какой? — не припомнит преданье;
Погуляв себе взад и вперед в холодке,
Входит он во просторное зданье;
Видит: судьи сидят, и торжественно тут
Над преступником гласный свершается суд.
Несомненны и тяжки улики,
Преступленья ж довольно велики:
16
Он отца отравил, пару теток убил,
Взял подлогом чужое именье
Да двух братьев и трех дочерей задушил, —
Ожидают присяжных решенья.
И присяжные входят с довольным лицом:
«Хоть убил, — говорят, — не виновен ни в чем!»
Тут платками им слева и справа
Машут барышни с криками: браво!
17
И промолвил Поток: «Со присяжными суд
Был обычен и нашему миру,
Но когда бы такой подвернулся нам шут,
В триста кун заплатил бы он виру!»
А соседи, косясь на него, говорят:
«Вишь, какой затесался сюда ретроград!
Отсталой он, то видно по платью,
Притеснять хочет меньшую братью!»
18
Но Поток из их слов ничего не поймет,
И в другое он здание входит;
Там какой-то аптекарь, не то патриот,
Пред толпою ученье проводит:
Что, мол, нету души, а одна только плоть
И что если и впрямь существует господь,
То он только есть вид кислорода,
Вся же суть в безначалье народа.
19
И, увидея Потока, к нему свысока
Патриот обратился сурово:
«Говори, уважаешь ли ты мужика?»
Но Поток вопрошает: «Какого?»
«Мужика вообще, что смиреньем велик!»
Но Поток говорит: «Есть мужик и мужик:
Если он не пропьет урожаю,
Я тогда мужика уважаю!»
20
«Феодал! — закричал на него патриот. —
Знай, что только в народе спасенье!»
Но Поток говорит: «Я ведь тоже народ,
Так за что ж для меня исключенье?»
Но к нему патриот: «Ты народ, да не тот!
Править Русью призван только черный народ!
То по старой системе всяк равен,
А по нашей лишь он полноправен!»
21
Тут все подняли крик, словно дернул их бес,
Угрожают Потоку бедою.
Слышно: Почва, гуманность, коммуна, прогресс
И что кто-то Заеден средою.
Меж собой вперерыв, наподобье галчат,
Все об Общем каком-то о Деле кричат,
И Потока с язвительным тоном
Называют Остзейским бароном.
22
И подумал Поток: «Уж, господь борони,
Не проснулся ли я слишком рано?
Ведь вчера еще, лежа на брюхе, они
Обожали московского хана,
А сегодня велят мужика обожать.
Мне сдается, такая потребность лежать
То пред тем, то пред этим на брюхе,
На вчерашнем основана духе!»
23
В третий входит он дом — и объял его страх:
Видит, в длинной палате вонючей,
Все острижены вкруг, в сюртуках и очках,
Собралися красавицы кучей.
Про какие-то женские споря права,
Совершают они, засуча рукава,
Пресловутое Общее дело:
Потрошат чье-то мертвое тело.
24
Ужаснулся Поток, от красавиц бежит,
А они восклицают ехидно:
«Ах, какой он Пошляк! Ах, как он Неразвит!
Современности вовсе не видно!»
Но Поток говорит, очутясь на дворе:
«То ж бывало у нас и на Лысой горе,
Только ведьмы хоть голы и босы,
Но, по крайности, есть у них косы!»
25
И что видеть и слышать ему довелось:
И тот суд, и о боге ученье,
И в сиянье мужик, и девицы без кос —
Всё приводит его к заключенью:
«Много разных бывает на свете чудес!
Я не знаю, что значит какой-то прогресс,
Но до здравого русского веча
Вам еще, государи, далече!»
26
И так сделалось гадко и тошно ему,
Что он наземь как сноп упадает
И под слово Прогресс, как в чаду и дыму,
Лет на двести еще засыпает.
Пробужденья его мы теперь подождем,
Что, проснувшись, увидит, о том и споем,
А покудова он не проспится,
Наудачу нам петь не годится.
ДРУГИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ:
Александр Блок
Иван Бунин
Сергей Есенин
Афанасий Фет
Михаил Лермонтов
Аполлон Майков
Николай Некрасов
Николай Огарев
Александр Пушкин
Алексей Толстой
Иван Тургенев
Федор Тютчев
|
Алеша Попович
Б. М. Маркевичу
Благовест
Благоразумие
Бор сосновый в стране одинокий стоит
Боривой
В колокол, мирно дремавший, с налета тяжелая бомба
В монастыре пустынном близ Кордовы
В совести искал я долго обвиненья
В стране лучей, незримой нашим взорам
Василий Шибанов
Вздымаются волны как горы
Вновь растворилась дверь на влажное крыльцо
Во дни минувшие бывало
Волки
Волоса на безумные очи
Вот уж снег последний в поле тает
Вырастает дума, словно дерево
Где гнутся над омутом лозы
Горними тихо летела душа небесами
Господь, меня готовя к бою
Государь ты наш батюшка
Грешница. Отрывки из поэмы
Грядой клубится белою
Двух станов не боец, но только гость случайный
Деревцо мое миндальное
Довольно! Пора мне забыть этот вздор
Дождя отшумевшего капли
Дробится, и плещет и брызжет волна
Есть много звуков в сердца глубине
Забыл свою веру, забыл свой язык
Замолкнул гром, шуметь гроза устала
Запад гаснет в дали бледно-розовой
Звонче жаворонка пенье
Земля цвела. В лугу, весной одетом
Змей Тугарин
И. А. Гончарову. Не прислушивайся к шуму
И. С. Аксакову. Судя меня довольно строго
Из Байрона
Из вод подымая головку
Из Индии дальной
Илья Муромец
Иоанн Дамаскин. Отрывки
История государства российского
Источник за вишневым садом
К Роману Мстиславичу в Галич послом
К страданиям чужим ты горести полна
К твоим, царица, я ногам
Кабы знала я, кабы ведала
Как здесь хорошо и приятно
Как селянин, когда грозят
Князь Михайло Репнин
Князь Ростислав
Когда кругом безмолвен лес дремучий
Колодники
Колокольчики мои
"Колышется море; волна за волной"
Коль любить, так без рассудку
Край ты мой, родимый край
Крымские очерки IV
Курган
Лишь только один я останусь с собою
Мадонна Рафаэля
Меня, во мраке и в пыли
Милый друг, тебе не спится
Минула страсть, и пыл ее тревожный
Мне в душу, полную ничтожной суеты
Моя душа летит приветом
Мудрость жизни
На нивы желтые нисходит тишина
На тяге
Нас не преследовала злоба
Не божиим громом горе ударило
Не брани меня, мой друг
Не верь мне, друг, когда, в избытке горя
Не ветер, вея с высоты
Не пенится море, не плещет волна
Нет, уж не ведать мне, братцы, ни сна, ни покою
О друг, ты жизнь влачишь, без пользы увядая
О, если б ты могла хоть на единый миг
О, не пытайся дух унять тревожный
О, не спеши туда, где жизнь светлей и чище
Обнявшися дружно, сидели
Ой стоги, стоги
Ой, честь ли то молодцу лен прясти
Осень. Обсыпается весь наш бедный сад
Острою секирой ранена береза
Песня о Гаральде и Ярославне
Песня о Каткове, о Черкасском
По гребле неровной и тряской
Порой, среди забот и жизненного шума
Поток-богатырь
Правда
Прозрачных облаков спокойное движенье
Против течения
Пустой дом
Пусть тот, чья честь не без укора
Рассевается, расступается
Растянулся на просторе
Ругевит
С ружьем за плечами, один, при луне
С тех пор как я один, с тех пор как ты далеко
Садко
Сердце, сильней разгораясь от году до году
Сижу да гляжу я всё, братцы, вон в эту сторонку
Слеза дрожит в твоем ревнивом взоре
Слушая повесть твою, полюбил я тебя, моя радость
Смеркалось, жаркий день бледнел неуловимо
Сон Попова
Средь шумного бала, случайно
Тебя так любят все! Один твой тихий вид
Темнота и туман застилают мне путь
То было раннею весной
Трещат барабаны, и трубы гремят
Три побоища
Тщетно, художник, ты мнишь, что творений своих ты
Ты жертва жизненных тревог
Ты знаешь край, где все обильем дышит
Ты знаешь, я люблю там, за лазурным сводом
Ты клонишь лик, о нем упоминая
Ты не спрашивай, не распытывай
Ты помнишь ли, Мария
Ты почто, злая кручинушка
У приказных ворот собирался народ
Уж ласточки, кружась, над крышей щебетали
Уж ты нива моя, нивушка
Уж ты, мать-тоска, горе-гореваньице
Усни, печальный друг, уже с грядущей тьмой
Ушкуйник
Ходит Спесь, надуваючись
Хорошо, братцы, тому на свете жить
Что за грустная обитель
Что ни день, как поломя со влагой
Что ты голову склонила
Шумит на дворе непогода
Эти бедные селенья
Я вас узнал, святые убежденья
Я задремал, главу понуря
|
